- Image
Епископ Назарий, наместник Свято–Троицкой Александро–Невской лавры и один из самых влиятельных иерархов Русской православной церкви, о церковном лобби, реституции и о том, может ли святой ездить на «мерседесе». Новости, Новости СПб
Ваше преосвященство, как вы думаете, почему в споре начала XVI века о монастырском землевладении между Нилом Сорским и Иосифом Волоцким «иосифляне» победили? И церковь стала богатеть, прирастать имуществом, землями?
— Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо посмотреть на общее положение церкви и самой Руси. Спор возник как следствие роста благосостояния на Руси. Появился класс состоятельных людей (без княжеских и боярских званий), сегодня бы сказали — средний класс. Это потянуло за собой все остальное.
Наши археологи недоумевали, когда в Коневском монастыре обнаружили фундамент огромного храма. В то время было только три храма такого размера — в Москве, Новгороде и, как оказалось, в Коневском монастыре. Почему? Да потому что нашлись хорошие вкладчики.
Церковь сама по себе не стремилась к богатству. «Нестяжатели» представляли ту ветвь церкви, которая шла из бедных монастырей, где нестяжательная жизнь полагалась в основу монашества.
И которая была ближе к заповедям Иисуса Христа?
— Человек может быть ближе (или дальше) к заповедям, а не строй, не уклад жизни. Среди «иосифлян» есть канонизированные и почитаемые святые. Все зависит от отношения к богатству. Когда оно поглощает душу, это пагубно. А когда человек правильно относится к деньгам, они ему не страшны.
По русским понятиям плодородная земля не должна зарастать так, как она сегодня зарастает. Если монастырь получал землю, то ее нужно было обрабатывать. Но не было столько братии, чтобы ее всю распахать и засеять. И землю отдавали в аренду крестьянам, которые жили на этой земле, работали и этим кормились. А церковь получала доход от их труда и пополняла свою казну.
Но надо сказать, что от богатства церковь не только приобрела, но и потеряла.
Что потеряла?
— Увлечение материальной стороной, особенно чрезмерное, чревато потерей духовной составляющей. Если отдельные люди могут устоять перед соблазном обогащения, то в совокупности в обители они могут поддаться. Чего и боялся преподобный Нил Сорский.
К началу ХХ века имущественный комплекс РПЦ вырос максимально…
— Да, примерно к 1914 году. Это видно и по так называемым описям имущества Лавры. Но когда началась Первая мировая война, Лавра отдала на содержание армии огромные деньги.
Церковь сейчас, с вашей точки зрения, беднее, чем 100 или даже 500 лет назад? Кто–то видит автомобили, которыми пользуются некоторые служители церкви, и не верит в бедность. Они видят, что автомобили есть, а богаделен — как было до революции — нет…
— Беднее, конечно. Загляните в сельские храмы, в какой–нибудь дальний монастырь, который пытаются возродить пять монахов…
Современный класс вкладчиков в церковь сейчас еще формируется. Девять из десяти священников автомобилями не пользуются. Но все внимание СМИ к тому единственному, которому государство или бизнес помогли… Не объективно. Если бы святые Нил Сорский и Иосиф Волоцкий жили в наше время, первый бы ходил в ветхой рясе, а второй, наверное, ездил бы на «мерседесе». И это не умалило бы его святости. Дело не в материальных атрибутах, окружающих христианина.
Вы знаете, что нагрузка на современного священника в разы больше нагрузки бизнесмена? Батюшка ведь не только служит в храме… А хождения по инстанциям, а хозяйственная деятельность?.. Требы… И бабушку больную навестить надо… Он все время с людьми, у него нет личного времени. Он все время служит Богу. И при этом он не может — как, например, современный бизнесмен — восстановить силы в spa–салоне или отдохнуть где–нибудь на море…
Автомобиль для священника — это насущная необходимость. Странно было бы, если бы в настоящее время священник передвигался на повозке, запряженной лошадьми, или босым по асфальту. Конечно, это неестественно, когда храм у батюшки стоит ободранный, а он на «мерседесе» разъезжает. Вот тут возникает вопрос…
Насчет богаделен… Они не вырастают на пустом месте. Как бы мы ни стремились их строить, открывать и содержать — для этого нужны средства…
Как я слышал, вы сторонник реституции церковной собственности…
— Реституция имеет под собой нормальную моральную основу. То, что забрали, — верните. После 1991 года РПЦ в первую очередь отдавались храмы, которые мы восстановили и восстанавливаем. А остальное имущество? Церковные дома, объекты церковной инфраструктуры, утварь… Сейчас возрожденная русская церковь выходит на тот уровень, когда может и должна заботиться о бездомных, малоимущих пенсионерах, детях–сиротах… О которых государство не успевает позаботиться. У нас появились социальные отделы. Но материальной основы нет. В настоящее время возникла необходимость поднять вопрос о возврате не только культовых зданий, но и тех помещений, где церковь вела и намерена вести работу по социальному призрению, организовывать и богадельни, и дома престарелых…
До революции в Лавре была богадельня, где кормили малоимущих, бездомных. Ее разгромили, сейчас на этом месте гостиница «Москва». Лавре принадлежала немалая часть Старо–Невского проспекта. Были доходные дома, которые давали очень неплохие деньги. Они пускались на обустройство монастыря и на благотворительность. Было огромное имение под Лугой рядом с поселком Толмачево. В тяжелое время Лавра питалась именно с этого имения. Были земли, рыбные промыслы… Хозяйственная деятельность велась очень разумно. Ничего из того, что было, кроме культовых построек, не возвращено. Не возвращены даже Благовещенская, Тихвинская, Лазаревская церкви. У нас было два подворья в Петербурге, два — в Москве. Иные не возвращены, другие разрушены.
Некоторые страны бывшего социалистического лагеря провели реституцию. Прибалтика, Болгария и так далее… А мы — нет. У нас официально вопрос именно о реституции даже не поднимался. Есть федеральный закон 2010 года, есть петербургский закон 2012 года, по которому правительство города решает, что передавать, а что — нет. И это все.
Но если начать возврат собственности церкви, то свои права предъявят наследники всей национализированной собственности.
— Вопрос не совсем ко мне. Вы знаете, что полная реституция предполагает не только возврат сохранившейся собственности, но и компенсацию утраченной? Государство, по правде говоря, должно было бы выплатить церкви деньги, эквивалентные тем ценностям, которые советская власть отобрала. Но мы понимаем, что не всякое государство в состоянии и силах это сделать. Не может быть реституции за счет зарплат бюджетников и пенсий.
Есть ли партии или депутаты, которые добиваются утверждения правовой базы реституции?
— Нет! У нас нет партии, которая в своем названии хотя бы имела само слово «христианство». К примеру, христианско–демократическая… Есть люди в разных партиях (в том числе и в коммунистической), которые понимают роль церкви в обществе. И ратуют за то, чтобы справедливость восторжествовала.
Лобби у РПЦ нет. Некоторые симпатизируют церкви по внутренним убеждениям, но есть и такие, которые используют авторитет церкви в своем стремлении к власти.
По законам Петербурга правовая база реституции есть. И на уровне всей Российской Федерации есть. Но нет форм исполнения законов. Подзаконные акты, всякие проволочки не дают законам работать в полной мере. Должны быть прописаны правовые механизмы реституции, алгоритмы действий.
Не решен и вопрос земли, как один из основополагающих. Например, строится новый храм, который находится в собственности общественного православного объединения. Но законно оформить земельный участок настолько сложно, что храм просто повисает в воздухе.
У нас есть юридический адрес, но нет возможности прописки для братии монастыря. У нас нет домовой книги, потому что Лавра — это памятник федерального значения. Государство не хочет переводить часть помещений в жилые.
Вот вам пример абсурда. В Сойкино — исчезнувшей деревне вблизи Петербурга — есть церковь. Меня упросили взять ее под скит Лавры. Сейчас мы решаем вопрос закрепления за нами хотя бы клочка земли, на которой церковь стоит. Потому что без этого мы не можем обратиться ни в одно государственное учреждение. Чтобы нам подвели свет, воду. За наши деньги.
Как делали кадастровую съемку этой территории? Пролетел самолет, сфотографировал кусты, деревья. Чиновники решили, что это территория лесного фонда. С другой стороны, эти же земли вошли в состав земель сельскохозяйственного назначения. И я сейчас не могу разобраться. Участки земли, на которых стоит храм, кладбище, попали одновременно и в лесной фонд, и в земли сельхозназначения. В храме (по его нынешнему правовому статусу) я должен картошку сажать. А вокруг храма (где выросли кусты) не имею права поставить даже малую архитектурную форму. Получается, что закон воплотить в жизнь невозможно. Мы кидаемся в поселковый совет, потом в районный, потом в областной… И нигде никто ничего не хочет подписывать.
Вы говорите, нет лобби. Но очень многие говорят о сращивании государства и церкви. Разве президент Путин — не лоббист РПЦ?
— Я думаю, здесь путаница в понятиях. И церковь, и верховная власть хотят сильной, умеющей защищать свои интересы России. Единство целей предполагает не лоббирование, а совместное достижение этих целей.
Президент Путин и патриарх Кирилл — сильные личности. На наше счастье, между ними нет разногласий в том, что сильное государство могут построить только духовно и нравственно сильные граждане. Вера в Бога — а не в какие–то человеческие учения — дает человеку невероятную силу. И способность находить верные решения на всех уровнях государственной власти, в бизнесе, в общественной жизни.
Много говорят о бизнесе церкви…
— Сегодня ошибочно считается, что церковь ведет коммерческую деятельность. Нужно иметь в виду, что если церковь имеет предприятия, мастерские, которые производят только предметы культового назначения, — по закону такая деятельность не является коммерческой.
А вот когда эти предметы производятся вне РПЦ, производители, никакого отношения к церкви не имеющие, таким образом стараются освободиться от налогов. Это давняя боль церкви. Она пыталась ввести лицензирование, узаконить исключительное право на производство предметов культового назначения. Но вопрос пока не решен.
Как производители, никакого отношения к церкви не имеющие, освобождаются от налогов?
— Например, с помощью социальной рекламы. Рекламы благотворительной деятельности, в том числе и в отношении церкви.
С 2012 года в Налоговом кодексе РФ появился новый пункт о расходах на социальную рекламу. Затраты компании, связанные с безвозмездным оказанием услуг по изготовлению и распространению социальной рекламы, можно учитывать в «прибыльных» расходах без каких–либо ограничений по сумме. Кроме того, безвозмездное производство и распространение социальной рекламы не облагается НДС. Но при этом компания вполне может фигурировать в этой рекламе в качестве спонсора. С продолжительностью упоминания о ней на радио и по ТВ не более 3 секунд (и не более 7% площади кадра). В печатной рекламе упоминание о компании не должно занимать более 5% площади. Этого достаточно, чтобы логотип компании и ее продукция запомнились потребителям.
Тогда как часто употребление понятия «церковный бизнес» правомочно?
— Как такового церковного бизнеса нет. Московский патриархат — не коммерческая структура. Завод в Софрино (который стопроцентно церковная организация) тоже, по сути дела, не является коммерческой структурой, так как производит предметы, которые служат для осуществления уставной деятельности.
В Лавре есть ювелирная мастерская. Она не имеет статуса юридического лица, потому что там работают люди, которые оформлены и получают зарплату в монастыре. Мы производим только то, что нужно нам. Официально закупаем драгметаллы, ведем очень сложную отчетность.
РПЦ бизнесом не занимается. Но существует бизнес церковных людей. Часто они берут благословение на свою предпринимательскую деятельность. Такие люди обладают православным мировоззрением и выстраивают свой бизнес не так, как обычные коммерсанты.
Православные предприниматели не ставят во главу угла вопрос прибыли, но работают на прибыль, потому что должны платить налоги, зарплату работникам, в условиях конкуренции вкладываться в рекламу… Но добавочную стоимость они не забирают себе в карман. Часть прибыли отдают церкви. Они духовно и социально ответственны.
К примеру, владелец типографии мог бы набрать заказов от ваххабитов, печатать какую–нибудь порнографию — лишь бы платили деньги. Православные предприниматели избирательны. Литературу, опасную для людей, они печатать не будут. Но православные предприниматели работают не в безвоздушном пространстве, они вынуждены принимать общепринятые правила игры. Они приходят в церковь и каются: там соврал, там дописал… Попав в тиски несовершенного законодательства, набив шишек, одни вынуждены закрывать свои дела, другие начинают хитрить, но они чувствуют моральную ответственность и угрызения совести за свои вынужденные действия.
Социально ориентированные люди понимают: если Бог им дает — нужно поделиться. Человек от чистого сердца готов хоть половину своей прибыли отдавать, но он с этого должен платить налог. Это основное препятствие для развития меценатства, благотворительности.
Совершенно неправильно платить налоги с той части прибыли, которая идет на благотворительность.
Допустим, церковного бизнеса нет, но насколько велик бизнес, который прикрывается церковью? Это ведь не может вас не беспокоить…
— Беспокоит. Есть ловкие предприниматели, которые лишь обзывают себя верующими в Бога… Для того чтобы конъюнктурно использовать тягу людей к церкви и всему церковному. Не мне их судить.
В церковной лавке — напротив входа в Лавру — софринские иконы, освященные как должно, можно купить за 100–300 рублей. В других местах стоимость икон может быть на порядок выше. «По плодам узнавайте их…» Хотелось бы, чтобы люди сами поняли, кто работает Господу, а кто на свой карман…
Бизнес можно назвать служением?
— Социально направленный — да! Библейская мудрость гласит: не заграждай рта у вола молотящего. Трудящийся достоин пропитания. Зарабатывание денег — не грех, если человек никого не убил, никого нагло не объегорил, не обокрал… Богачей можно поносить, но люди часто забывают, что свои пенсии и другие социальные услуги они получают и благодаря тому, что состоятельные люди платят налоги.
Все знают, что Иисус выгонял торговцев из храма. Вы считаете, что понятие «православный предприниматель» — не оксюморон?
— Не оксюморон. Иисус Христос до своего общественного служения зарабатывал на жизнь плотницким делом. А если копнуть еще глубже, пророк Авраам был богатейшим человеком — имел огромные стада и огромное число пастбищ. Но Бог избрал его пророком.
Всем известна христианская формула «вера без дел мертва». Так вот настоящий христианин — это человек дела, деловой человек. Не наша вина в том, что советская — а позже либеральная — атеистическая пропаганда внедрила в общественное сознание образ христианина–бездельника. Который ходит в грязных штанах, в ботинках со стоптанными каблуками и всем говорит: что Бог даст, тому я и рад.
Преподобный Серафим Вырицкий — это трудяга, с которого можно брать пример всем (один из почитаемых русских святых, в миру Василий Муравьев, был крупным мехоторговцем. — Ред.).
Немалый бизнес делается и на паломничестве…
— К сожалению, нет лицензирования этого вида деятельности. Непонятно, как страховать паломников.
Что бы надо было сделать… В законодательстве обозначить паломничество как форму просвещения людей. Фирмы, которые возят паломников, зарегистрировать в юридической службе епархии. Обеспечить сопровождение паломников представителями церкви. К сожалению, часто бывает, что при мощах святых подвижников экскурсоводы гонят всякую чепуху…
Иногда получается вообще смешно. Какая–нибудь тетенька вдруг узнает, что какой–то Досифей живет в лесу и якобы освящает какие–то тряпочки. Она начинает возить к нему группы. «Досифей» выдает эти тряпочки паломникам на головы, чтобы головы не болели. За деньги. После огласки таких случаев РПЦ начинают обвинять. А церковь ни сном ни духом не знает об этой истории. Когда до правящего архиерея информация доходит, он начинает разыскивать этого «Досифея», а того и след простыл.
Чтобы люди не становились жертвами таких обманщиков и не обвиняли РПЦ во всех земных грехах, им нужно ко всему, что делается с именем Иисуса Христа на устах, относится очень внимательно. Это касается и паломничества, и бизнеса, и даже реституции…
Аферистов, увы, сейчас хватает на всех уровнях.
«Деловой Петербург»